Крушение `Мэри Дир` - Иннес Хэммонд

— Вот как кончил наш Хэлси, — пожав плечами, проговорил Берт. — Не могу сказать, что буду тосковать по нему. Так, ребята, а ну, построились! Эй, ты! — крикнул он перепуганному Юксу. — Хватит бормотать молитвы за упокой его души! Я подошёл к американцу.

— Надеюсь, вы понимаете моё положение. На борту огромные ценности, и у меня не хватает людей. Вас отведут в кают–компанию и посадят под замок до тех пор, пока мы не попадём на морские пути. Если вы не станете причинять нам беспокойств, то по возвращении в порт я дам вам сойти на берег и скрыться. В любом случае я помогу вам доказать вашу невиновность на дознании. Юкс и Ивэнс, на вас наденут наручники. Есть среди вас радист? Джессоп указал на низкорослого матроса с хитрющими глазками и курчавыми светлыми волосами.

— Вы пойдёте в радиорубку и немедленно приступите к ремонту аппаратуры. Мне нужна связь с береговыми станциями, и как можно скорее. — Я повернулся к Берту. — Отведи их в кубрик. Дженни, что слышно из машинного отделения?

— Не знаю. Мы так волновались за тебя, что нам было не до машинного отделения.

— Ладно, пошли на мостик, поговорим с Маком. Должно быть, он уже развёл пары. Надо убираться отсюда, пока море спокойное. Мак сообщил, что можно отправляться в путь, и пообещал к завтрашнему утру запустить машину, если всё будет хорошо. Через пять минут Берт и Зелински пришли на мостик. Увешанные с ног до головы всевозможным оружием, они были похожи на двух разбойников.

— Поднимайте якорь, — велел я им. — Кормовой трос можете вовсе вытравить. Мы уходим отсюда.

— Вот это мне нравится, — Берт заулыбался. — Я этой Скалой Мэддона сыт по горло.

Они с грохотом скатились по трапу и побежали на корму. Нас снова обдало брызгами, и я посмотрел на брешь в рифах. Волны с рёвом катились по проходу, пошёл дождь, и очертания рифов утратили чёткость. Я больше не видел плавающих в воде деревянных обломков и мазутного пятна над тем местом, где нашёл свою могилу капитан Хэлси.

Через несколько минут дождь вдруг прекратился, и я снова увидел проход — белую пенную полосу на свинцовом фоне моря и неба. Я дал знак Берту, и в следующий миг ржавая якорная цепь начала с грохотом втягиваться в борт, а «Трикалу» медленно потащило к пляжу. Внезапно лебёдка завертелась без нагрузки, судно остановилось. Я подошёл к правому краю мостика, бросил взгляд вдоль борта и мельком увидел оборванный конец цепи, которую мотало волнами. Цепь проржавела и лопнула, но теперь это не имело значения: якорь нам не понадобится до самой Англии. И всё–таки я забеспокоился. Должно быть, «Трикала» проржавела ничуть не меньше, чем цепь. Может, двигатели просто вывалятся из неё сквозь днище? Я посмотрел на Дженни и понял, что она думает о том же. При мысли о проходе в рифах у меня свело желудок от страха. Я потянулся к медной ручке машинного телеграфа, сжал её в ладони, позвонил два раза и поставил на «левый двигатель — полный назад». Судно содрогнулось, мостик затрясся у меня под ногами. Я ждал, затаив дыхание. Дрожание усилилось, я видел, как трясутся хлопья ржавчины на мостике и палубе. Когда судно тронулось, вибрация прекратилась. Я крутанул штурвал, и нос медленно развернулся. Едва «Трикала» стала бортом к пляжу, я дал сигнал «стоп машина». Мы мягко и спокойно скользили кормой вперёд.

Я дал малый вперёд, и по всему судну опять пробежала дрожь. Наконец движение назад прекратилось, мы заскользили вперёд, развернулись по широкой дуге и направились к проходу. Длинная линия рифов проплыла перед носом.

С мостика грузового парохода водоизмещением пять тысяч тонн брешь не казалась такой уж страшной. Теперь, глядя на волны, мы не поднимали, а опускали глаза. И всё–таки зрелище рождало в душе какой–то трепет. Прибойная волна, яростно мчавшаяся по проходу, достигала в высоту футов десяти. Соваться туда на таком ржавом судне, с одним исправным двигателем — это казалось самоубийством.

Дженни молча смотрела вперёд, но я видел, как побелели суставы её впившихся в поручни пальцев.

— Держи спасательный жилет под рукой, — посоветовал я и крикнул Берту, чтобы они с Зелински тоже надели жилеты и приготовились выпустить из–под замка команду «Темпеста», если нам придётся туго. Берт кивнул, тогда я взял переговорную трубку и приказал Маку, дав полный вперёд, не отходить от трубы, чтобы не остаться в машинном отделении как в западне, если мы не сможем преодолеть брешь.

— Сможете, мистер Варди, — ободрил он меня. Наконец–то в нём взыграл оптимизм.

Голоса тонули в нарастающем рёве прибоя, шума машины уже не было слышно. Только палуба дрожала под ногами, и казалось, что в ступни впиваются мелкие иголочки. Я приблизился к южному краю прохода, сколько хватило смелости, и крепко сжал штурвал. Я знал, что как только прибойная волна ударит в форштевень, судно начнёт разворачиваться поперёк прохода, а тогда уж всякое может случиться.

Нам повезло: форштевень врезался в кипящий прибой позади гребня волны, и я смог удержать судно на курсе. За каменным шпилем набирала силу новая волна, даже с мостика она казалась страшным горным кряжем. Волна ударилась о пьедестал и с рёвом врезалась в борт «Трикалы», высоко над фальшбортом взметнулась завеса брызг. Судно вздрогнуло, как подхлёстнутая лошадь, нос повело влево, палуба закачалась. Несколько мгновений я ничего не видел, потом водяная пыль рассеялась. «Трикала» шла вперёд, пересекая брешь по диагонали.

Мы направились на юго–запад, и к сумеркам Скала Мэддона превратилась в пятнышко белой от прибоя бурлящей воды далеко за кормой, где–то на самой границе видимости. Впереди лежало бескрайнее серое море, высокие неугомонные волны. Ржавый форштевень глубоко зарывался в них, водяная пыль огромными тучами окутывала судно. В полутора тысячах миль была Шотландия. Дом.

Такова история парохода «Трикала». Мне почти нечего добавить к уже опубликованным сообщениям. Едва мы прошли между Фарерами и Шетлендскими островами, ветер сменился, налетел шторм, самый страшный майский шторм за последние годы. Мы потеряли трубу, обвалился мостик. Вода в трюме стала прибывать быстрее, и помпы уже не справлялись. Наш радист наладил передатчик, и я решил послать в эфир «SOS». Сигнал приняла радиостанция ВМС в Лох–Ю. Мы были милях в ста к северу от Гебрид, и поблизости не оказалось ни одного судна. Когда спасатели поняли, кто просит помощи, и узнали, что слитки до сих пор на борту, они сообщили нам, что немедленно высылают на выручку адмиралтейский буксир. Это было шестнадцатого мая. Эфир буквально гудел, нас забрасывали радиограммами — Торговая палата, пароходная компания Кельта (владельцы «Трикалы»), адмиралтейство и практически все газеты. Когда мы пришвартовались в Обане, за историю о «Трикале» предлагали уже три тысячи фунтов стерлингов, а одна киностудия готова была заплатить две тысячи только за преимущественное право экранизации.

Стоя на ржавой палубе посреди пустого необузданного моря, мы никак не могли осознать, что о нас сейчас говорит вся нация. Думается, дело было не столько в нас или в том, что судно, затонувшее год назад, вновь оказалось на плаву, сколько в полумиллионе фунтов в серебре.

На причале путь нам преградила стена газетчиков, фотографов и чиновников. Сэр Филип Кельт, председатель правления пароходной компании, прилетел встретить нас. А в первом ряду толпы стоял отец Дженни.